В этом она вся – мастер парадоксов. Одновременно резкая, дерзкая – и вдруг мягкая; спорящая, конфликтующая – и неожиданно покорная и поддатливая. Одним словом, это Алла Сигалова. Хореограф, актриса, заслуженный деятель искусств, профессор, заведующая кафедрой сразу двух вузов — Школы-студии МХАТ и ГИТИС. Как режиссер-постановщик создала многие десятки спектаклей – оперных, балетных, драматических – в России и за рубежом. А недавно снялась в главной роли сериала Евгения Сангаджиева «Балет» и снова заставила о себе говорить. И проект, и роль получились яркими, за что Аллу Михайловну теперь постоянно номинируют как актрису на получение премий. Награда АПКиТ прошла мимо нее, а вот Премия кастинг-директоров не миновала. Разговор у нас получился непростой, но явно интересный: собеседница сопротивлялась, какие-то вопросы не принимала, но мы решили оставить все как есть, не шлифуя – чтобы портрет получился многогранным, живым и настоящим.

НОВОСТЬ

05:10, 08.12.2024

Марина Федункив рассказала, как изменилась ее жизнь после рождения ребенка

Звезда шоу Comedy Woman впервые стала матерью в 53 года.

«Вас никто не воспитывал?»: о нелепости, “Лебедином озере” и кайфе

— Алла Михайловна, признаться, меня удивила ваша победа в номинации “Открытие” на Премии Гильдии кастинг-директоров. А вас?

— Очень удивила – я не знала специфики этой премии, но узнав, поняла, что это замечательная история внутри индустрии. Премия дается людьми, которые непосредственно занимаются отбором актеров в проекты. Это важная и нужная работа. Я польщена и благодарна. Должна отметить атмосферу церемонии: на крупных премиях не бывает так тепло и так свободно, как было здесь. Мои ученики, друзья – их было так много в зале!

Кадр из сериала «Балет»

— И все-таки номинация «Открытие» больше подходит дебютантам. Вы согласны, что широкому зрителю открылись как драматическая актриса именно благодаря сериалу “Балет”?

— Наверное, широкой публике — да, я всю жизнь проработала в театре, и меня знают те, кто туда ходит. Но считаться открытием после 25 лет работы на телевидении? Не сходится! А вы сами этого не видите? Тем более, что я уже снималась в кино, и это было успешно.

— У вас был российско-турецкий проект «Любовь моя, печаль моя», в котором играли восточную красавицу Ширин.

— Это была какая-то нелепость. Был прежде всего Вася Пичул с “Небом в алмазах”, очень интересное соединение. Потом приглашений не поступало. Видимо, от меня исходила энергия отторжения, и она очень чувствовалась. При этом у меня много друзей-кинорежиссеров, но было понятно, что меня не интересует эта история. А в “Балет” я хотела попасть и попала.

— Получилась замечательная роль.

— Да, это правда. И фильм потрясающий.

— Вы там и внешне другая.

— Это хорошо, я старалась. Но не думала о том, как буду выглядеть. У меня были актерские задачи, которые я пыталась воплотить.

— Комфортно ли такой звезде, как вы существовать в актерских ансамблях, особенно в кино — чужеродной среде?

— А я всегда в ансамблях и у меня всегда партнеры. Только в сериале у меня было десять, а когда я делаю спектакли, у меня их 700. И почему кино «чужеродная среда»? Большинство из съемочной группы – мои друзья, ученики. Что же меня может раздражать? Кроме кайфа я ничего не испытывала.

— А как человеку, который поставил грандиозное количество спектаклей, было участвовать в проекте, где им руководили и приходилось слушаться?

— Во-первых, это не первый такой проект, а во-вторых — что значит “слушаться”? Есть профессия и в ней свои законы. И если ты не идиот, то эти законы соблюдаешь. Вот и все. Профессиональные законы не подлежат обсуждению. Я счастлива, когда имею возможность переходить в другое качество. Со мной это случается не так часто. Но когда случается, и рядом талантливые люди, то это просто радость. Более того, это для меня и отдых. Когда все на тебе, ты отвечаешь за 300 человек на сцене и 300 человек за сценой, это одна ситуация. А когда отвечаешь только за себя — это санаторий.

Алла Сигалова. Фото Анны Булгаковой

— После «Балета» посыпались предложения?

— Сразу. У меня в работе было четыре, а сейчас осталось три проекта. С четвертым по срокам не совпадаем — уже идут съемки.

— Поздравляю! И это драматические роли, не связанные с танцами, хореографией?

— Да, не связанные. Я человек, который всю жизнь на сцене играет роли. Какая разница – какие, где – в кино, в театре? Как это можно разделять? Несомненно, театральные артисты могут и играют в кино. А кто же еще?

— Режиссер Евгений Сангаджиев закончил отделение хореографии в элистинском училище. Подготовка чувствовалась, он знает балетную среду?

— Он профессионально готовился к фильму. Изучал, интересовался, был погружен абсолютно. Но насколько возможно человеку со стороны погрузиться в абсолютно закрытый мир балета? Как правило, обыватель или человек, стоящий по другую сторону, просто не знает, что такое этот мир, и я не думаю, что Женя до конца понял его. Потому что до конца это понять можно, только находясь с раннего детства, как мы все, внутри этого мира.

— А что осталось нами непонятым, объясните?

— Я не смогу все перечислить, нужно писать трактат.

— Одна из главных мыслей этого сериала, что условный Большой театр — это некий срез нашего государства. И то, что происходит там, происходит повсюду.

— Я не думаю, что это сверхзадача фильма. Думаю, что он не об этом.

— Тогда о чем? Про необходимость реформ? Вот вы много раз в жизни танцевали «Лебединое озеро»?

— Никогда. Я не классическая танцовщица. В Мариинском театре танцевала как характерная солистка.

Кадр из сериала «Балет»

— Рута — это вы?

— Нет.

— Рута сделала себя посредством того, что отказывалась танцевать “Лебединое озеро” — “скучную классику” и пыталась реформировать балет. Почему же Рута — это не вы?

— Я играла другого персонажа, я себя не играла. Я человек безумно темпераментный, мои репетиции — вихрь переходов, эмоций, накал, темп. В сериале же у героини все очень по-другому.

— Мне показалось, что Рута заставляет своих учеников думать и выражать мысли языком тела, а не стремиться к идеальным прыжкам и фуэте. Мне кажется, вы так же работаете. Нет?

— Нет, я не так работаю. Заставлять учеников, артистов думать можно разными способами, их огромное количество. Каждый режиссер, хореограф выбирает свой. У меня другой способ. Я иду не от задачи, а от индивидуальности артиста, с которым работаю.

— Вы возглавляете в Школе-студии МХАТ кафедру «Пластическое воспитание». А как можно пластически воспитать артиста?

— Сколько у артиста средств выразительности?

— Ну… немного, скажем так.

— Ну сколько?

— Лицо. Тело.

— Два: голос и движение.

— А лицо? Мимика?

— А лицо разве не имеет отношения к движению? Лицо тоже состоит из мышц.

Алла Сигалова

— Воспитание в этом смысле что означает?

— То и означает: воспитание. Вас никто не воспитывал? Мы так же воспитываем студентов — комплексом разных дисциплин, разных методов, подходами к театральным технологиям.

«Закрыла дверь – и все»: об учениках, болезнях и музыке в голове

— Вы с интересом наблюдаете за кинопроцессами?

— Я этим занимаюсь всю жизнь. В кино много моих учеников, наблюдать за ними тоже часть моей профессии.

— Я недавно была на музыкальном стендапе Саши Урсуляк и вдруг обнаружила, что она мне кого-то напоминает.

— Она меня очень сильно копирует. Думаю, в нее вросли мои мимика и жесты. Мы дружим, мы любим друг друга. Это моя любимая девочка. Она еще и ученица моего мужа, тоже любимая его была.

— Вы довольны тем, как она развивается?

— Она большая артистка, конечно.

— Марк Эйдельштейн тоже ваш ученик?

— Он талантливейший. Играл у меня Иисуса Христа в дипломном спектакле, и я была поражена, как он это делал. Абсолютно поражена.

— Я ему недавно сказала, что за него иногда бывает страшно – глубина его погружений в роли такова, что думаешь: а как возвращаться-то?

— Бедные мальчики и девочки, зайчики! (Смеется).

Алла Сигалова. Фото Анны Булгаковой

— Когда он готовится к роли, он от руки переписывает ее.

— Так делают все, мы так учим. А как? Станиславский так велел, мы по этой системе живем и существуем. Вы удивляетесь тому, что является частью нашей профессии.

— Так делают далеко не все. И Марк, по его словам, это делает не чтобы запомнить, а чтобы присвоить роль. Что касается внутренних проблем «бедных мальчиков и девочек», приведу примеры: Аня Пересильд, 15 лет – два года в терапии, Юлия Хлынина, — 12 лет… Никита Ефремов и Ирина Старшенбаум носят сценарии психологам и разбирают свои образы с ними… Вам смешно, да?

— (Смеется) Мне очень смешно. Это профессия — или ты ей владеешь, или ходишь к психологу. Но если человек болен, то конечно, тут смеяться бессмысленно. Болезнь надо лечить.

— Многие из молодых ребят жалуются на то, что подолгу не могут избавиться от сыгранного материала, живут в нем. Вы сами легко выходите из образов?

— А если сломается такая опция, и в голове не зазвучит больше музыка, это напугает вас?

— Конечно.

«Легли, разделись»: о сексуальной энергии, эротических сценах и вибрациях

— Я много раз замечала: вы входитев помещение —не юная женщина небольшого роста, но к вам приковываются взгляды: царственные осанка, жестикуляция, транслируется необыкновенная сексуальная энергия. Как вы ее вырабатываете?

— Она или есть, или нет. Можно сыграть ее наличие, но иметь сексуальную энергию — наверное, это природа.

Алла Сигалова

— А вы ее в жизни не играете? В бытовых ситуациях, с мужчинами?

— С мужчинами, наверное, да. Какая женщина не занимается манипуляциями с мужчинами? Мне кажется, это главное, чем мы с ними занимаемся. Но я настолько это не люблю, настолько вижу, когда этим занимается кто-то другой, что стараюсь этим не злоупотреблять. Стараюсь быть открытой, честной. Не терплю игрульки.

— Вокруг много актрис, которые наигрывают в жизни.

— Абсолютно! Это так видно, так фальшиво всегда! У людей, которые это считывают, вызывает отторжение. Ну зачем?

— Возвращаясь к сексуальной энергии. В «Балете» есть довольно смелая постельная сцена с Игорем Гординым. Как она вам давалась?

— Никак. Легли, разделись.

— Вы не испытываете стеснения? Я видела вас на сцене в «Бедной Лизе», это тоже был довольно откровенный спектакль. Вы полагаете, актриса должна быть готовой к эротическим сценам?

— Это часть профессии, конечно. Может быть, и есть какие-то мысли, сомнения. Но ты должен работать. Кого интересуют твои вибрации? Ты должен выполнить задачу режиссера, все направить на это.

Алла Сигалова. Фото Анны Булгаковой

«Давать советы – пошло»: об учителях, дисциплине и провалах

— В вашей жизни было высокое искусство — Мариинка, а через пять лет случился ГИТИС. Для вас это не было понижением планки в творческом смысле? В восприятии обывателя балет — все-таки что-то неземное, высокое.

— Слушайте, это бред сивой кобылы. Ничего жестче, приземленнее и физиологичнее, чем балет, не бывает. Повторюсь, балет умеют так закрыть, что люди его вообще не знают. В ГИТИСЕя начала осваивать другую форму профессии актрисы. Есть разные формы, в дипломе пишется: «артист балета», «артист театра», «артист театра и кино», «артист кино», «артист эстрады», «артист музыкального театра»…

Пришло время мне столкнуться с другой формой профессии. Это произшло вынужденно абсолютно. Была ситуация, из-за которой я была вынуждена поменять свои технологии. Я пришла учиться. Как человек бесконечно дисциплинированный, я училась как “в первый раз в первый класс”. Мне очень помогло с учителями. Мария Осиповна Кнебель сказала, что мне надо преподавать, она в это поверила и поставила меня на эти рельсы. Я вообще не понимала, откуда такая мысль у нее родилась. У меня к Марии Осиповне огромная и ежедневная благодарность.

— А потом в вашей судьбе появились Олег Ефремов, Алла Покровская, и каждый что-то привносил. Что это было — советы, разговоры?

— Эти люди советы не дают, это пошло — давать советы. Конечно, было общение. Возможность наблюдать, как эти люди работают. Потом был Олег Павлович Табаков, и так далее. Меня окружает много гениальных людей. Каждый человек, который находится или находился в моей жизни, — это счастье, возможность познания профессии и мира. И прежде всего это мой муж (Роман Козак, худрук Театра им. Пушкина, ушел из жизни в 2010 г. – Прим.ред.), который меня ввел в мир МХАТа. Мы жили недалеко от Олега Николаевича, часто виделись, и иногда я ловила мужа на том, что вы подметили в Саше Урсуляк — Рома говорил интонациями Ефремова (Смеется).

— Я знаю, что вы любили приходить на разборы ролей, которые делал ваш муж.

— Я не приходила, я работала с ним. А когда работала, то были возможности присутствовать на репетициях и видеть, как он это делает. Меня поражала преданность великолепной школе, которую ему дали Олег Николаевич и Алла Борисовна. Для меня каждая работа мужа была важна — это были этапы и моего профессионального становления.

— А в собственном творчестве что выделяете больше всего?

— Ничего. Все важно, нет ни одной неважной работы.

Алла Сигалова

— В вашей жизни никогда не было провалов?

— Один раз. Мы спасали с Константином Аркадьевичем (Райкиным — Прим. ред.) спектакль, который провалил режиссер, его ставивший. И не смогли его спасти — было так нагорожено…Спектакль вышел на генеральную репетицию, и после Константин Аркадьевич его снял.

— Как переживаете неудачи?

— Очень тяжело. Если спектакль сыгран, как мне кажется, не так, как я предполагала, и я не смогла его вытянуть исполнительски, я очень переживаю.

«Уберите эту больную»: о вере, вопросах, которые нельзя задавать, и поджопнике

— Разные художники говорят о разных способах генерирования идей. Кто-тоутверждает, что он на прямой связи с небом —«особой энергией», Богом. А вот вы говорите, что «творчество — это аптека, и что на весах все выверяете».

— Вы из контекста вычленили. Я говорила, что сначала я настолько возбуждена и нахожусь в вибрациях, что мне нужно погасить себя.

— А что способно вас обесточить? У вас бешеная энергия, не наступает момент, когда ее кто-то высосал?

— У меня не бывает такого.

— Где вы тогда напитываетесь?

— Жизнь. Я же живу, а не сижу в одиночной камере. А куда ее девать – эту энергию? Я не понимаю.

— Такое количество обессиленных, обесточенных людей ходит, включая ваших учеников.

— Да вы что? Вот я им поджопник дам (Смеется). Что это они обесточенные?

Алла Сигалова на вручении театральной премии «Золотая маска»

— Ваш внук сейчас тоже в Школе-студии МХАТ?

— Да. На втором курсе.

— Живя в такой семье, невозможно было избежать этого пути?

— Откуда я знаю? Это надо у него спрашивать. Мы сопротивлялись всеми лапами.

— Почему? Плохая профессия?

— Для мужчины сто процентов плохая профессия. Это нарцистическая профессия, когда человек абсолютно повернут на себе.

— А вы участвуете в процессеего воспитания? Пластического в том числе.

— Мы сейчас делаем спектакль дипломный, и поскольку я с этим курсом работаю, он там занят.

— Есть материал, который вам не дается?

— Есть материал чужой, на который я не откликаюсь. Кто-то сейчас спектакли ставит у нас во МХАТе, и я думаю: как интересно, как вообще можно взять эту пьесу, что там тебя возносит в космические миры? Но понимаю, что режиссеры, тем более молодые, должны работать. Не всегда они выбирают материал, иногда они следуют конъюнктуре.

— Я слышала, что вы не можете приучить себя полюбить Шуберта, понять его.

— Двигаюсь (Смеется). Это важный композитор. Когда у тебя десять пальцев и один не работает, ты же переживаешь, начинаешь его разрабатывать.

— В себе ищете причину, не в Шуберте?

— Какие темы возбуждают вас?

— Их очень много.

— Присутствует среди этих тем разговор с Богом?

— Я православный человек, без этой темы ни один спектакль не делается. Это часть моей культуры, моего мировоззрения, сознания.

— А какие вопросы вам не дают покоя?

— Огромное, я поэтому и спросила.

— Но что такое вера? Когда ты не задаешь вопросов.

— Особенно вопрос «За что»?

— Конечно. Но человек же слаб. Конечно, ты его задаешь. Но я, например, не задаю. А вы?

Алла Сигалова

— Я задавала, но перестала. А как себя убедить не задавать этот вопрос?

— Ты задал этот вопрос, и что изменится? Я человек действия. Есть препятствие — я его преодолеваю. Что изменится в моей жизни, если я буду задавать такие вопросы? Препятствие дается затем, чтобы ты пережил, перешагнул, пошел дальше. От этого зависит твоя судьба, насколько ты готов преодолевать.

— Ну а если, например, не препятствие, а нечто глобальное, беда, несчастье? Трехлетний ребенок заболевает раком и умирает. Разве не возникает вопрос «За что?».

— Почему надо задавать этот вопрос? Значит, надо рожать нового ребенка. Значит, у тебя не получилось в этот раз. Надо пробовать дальше. Вы сейчас привели пример крайний, самый страшный вариант. Но все же рождается с мелочи — многие опускают руки после неудачной репетиции, неудачно сыгранной роли или неудачно поставленного спектакля. Это очень бьет… но надо идти дальше. А что делать? Ну что делать? Перед тобой путь, ты должен идти. Куда деваться?

«Дети — важная мотивация»: о драках, компромиссах и способах выживания

— А страдание действительно очищает человека?

— А кто это сказал?

— Ну, классики. Достоевский: «Человек не родится для счастья. Он заслуживает свое счастье, и всегда страданием».

— Это его точка зрения, что с ней спорить. А как это — очищает?

— Думаю, страдая, ты осознаешь свой грех, сжигаешь его, смиряешься, принимаешь данность.

— А какие варианты? Пойти к психологу? (Смеется) Я сама психолог, я прочитала такое количество книг!

— Каких? Психологических?

— Конечно. Почему вы удивляетесь? Это моя профессия. И педагог, и режиссер работают с живым организмом. Мы должны понимать, как с ними работать. И мы сами живой организм — должны понимать, как с собой работать. Это не значит, что ты точно знаешь. Но хотя бы нащупай пути. Мы никогда не придем к абсолютному познанию, это бесконечный путь. И чем дальше мы идем, тем больше вопросов.

— Вам приходилось вытягивать кого-то из страшных состояний?

Алла Сигалова

— А мотивация?

— Жизнь. Ну, и потом у меня еще важная мотивация — дети. Женщина, у которой есть дети, не имеет права на плохое настроение, она не может плохо выглядеть, транслировать унылости, потому что рядом с тобой люди, которые от тебя зависят. А от меня зависят не только дети, но и артисты, люди вокруг. Знаете, что самое прекрасное в вере — то, что она настроена на радость. Радость восприятия жизни. Если ты предаешься унынию — значит, идешь против веры собственной? Вера — это то, что в тебе. Вера — это любовь: ты кому-то предлагаешь, а он или она не хочет ее взять. А я все равно продолжаю любить.

— Так бывает, вы продолжаете любить тех, кому не нужна ваша любовь?

— На этом жизнь строится. Есть много людей, которых я люблю и которые даже не знают об этом. А мне и не нужно, чтобы я получала любовь ответную. На этом и строится вера.

— Понимаю, но это какой-то нереальный уровень духовности.

— Я просто люблю людей.

— Никогда не страдали приступами мизантропии? В юности людям это свойственно.

— Никогда. У меня нет слова «ненавижу».

— Но вы вступали в конфликты?

— О да, конечно.

— Без ненависти, с любовью?

Алла Сигалова

— Больше не деретесь?

— (Смеется) Не дерусь.

— Помудрелис возрастом?

— Было бы странно, если бы человек в 65 лет был тем же, что в 15. Конечно.

— Не тоскуете по себе той?

— А она никуда не делась. Я и есть она, просто научилась с собой договариваться. Это же самое сложное. Много чего узнала и прошла. И люди, которые рядом были, много простроили в голове и сердце.

— Компромисс важен, нужен для человека или портит ему жизнь?

— Сложный вопрос, не знаю.

— Шли на компромиссы?

— Наверное. Но я даже не осознаю, ставит ли передо мной жизнь компромиссные задачи.

— Вы вкладываете в это слово негативный оттенок?

— Нет, компромиссы же бывают разные. Не знаю. Но часто об этом думаю — пока не разобралась, что такое компромиссы в моей жизни.

— Может, вас жизнь пощадила?

— Так же не бывает. Значит, я их не считываю как компромиссы. В этом тоже есть какой-то вопрос, который надо изучить — и я пытаюсь.

— Вы никогда не делали того, что вам дико не нравилось и дико не хотелось?

— Что не хочу, то, конечно, делала. Каждый день я не хочу заниматься тренингом. Но я делаю это, а как иначе? Но так, чтобы я делала что-то, от чего меня воротило… я не помню.

Алла Сигалова. Фото Анны Булгаковой

«Стрессы открытий»: о глупости, свободе и молодом поколении

— Вы способны извиняться?

— Я извиняюсь бесконечно. И счастлива извиняться. Это часть нашей жизни. Это прекрасно, когда ты выдыхаешь. Хорошо и тому человеку, и тебе. Вообще считаю, что унижать, особенно учеников, — это плохая история. Человек не может ответить. Ну а накричать, голос поднять могу. Возмутиться: «Почему ты не можешь запомнить» — тоже могу, это вообще главные слова, обращенные к ученикам. За это не извиняюсь. Это часть работы.

— Мне почему-то кажется, что вы сами бесконечно учитесь. У кого и чему?

— У всех, кто рядом со мной.

— Даже у учеников?

— Это поколение более свободное?

— Я не думаю, что они свободнее. Просто они погружены в другие реалии. Мое поколение было погружено в книги, в стрессы открытий. Я помню, когда Пастернак был запрещен, а потом разрешен. А Цветаева? Самиздат из рук в руки передавали. Булгаков… Это были открытия за открытием, и они были колоссальной мощности. У них другие открытия — связанные с технологиями. Поэтому и другие ракурсы. Они читали что-то другое, что мы не читали. Но все равно человек не меняется, это прописано в великих книгах.

«Несусветная красавица»: возраст, шорты и ревность

— Вы прекрасно выглядите, это не дежурный комплимент. Мне кажется, стали лучше, чем были в молодости.

— Вы всегда модно одеты, у вас грандиозные фотосессии.

— Я одеваюсь не модно, я одеваюсь стильно. Это разные вещи. Как у меня получается? Это, во-первых, среда, в которой я росла. Знания большие, потому что у меня с детства был допуск в закрытые фонды публичной библиотеки. И воспитание, конечно. Я выросла в семье искусствоведов и художников Михайловых и Сомовых.

Алла Сигалова

— Близость к искусству воспитывает художественный вкус?

— Конечно, несомненно.

— Признайтесь: для вас каждое появление в телешоу — специальный трюк, которым вы стремитесь удивить, потрясти?

— Ну, мне же каждый день нужно что-то новое надевать. Можно из бумаги придумать такую штуку, что… Я даже не хочу рассказывать, как иногда мы все это группировали.

— Как Скарлетт О`Хара — из шторы?

— Из шторы, из целлофана, из чего угодно. Перевернуть платье не с этой стороны, а с другой, надеть его с ног на голову. Мне это нравится, я обожаю поиски. Это тоже часть профессии, все одно, все в эту сторону. У меня всегда и артистки прекрасно одеты, шикарно выглядят. Я люблю их одевать — когда рядом с тобой Анечка Чиповская, такую красоту хочется еще больше преподнести — чтобы когда она вышла, все ахнули.

— Вы к возрасту как относитесь? Для многих актрис, это прям удар.

— У меня нет этой проблемы. Я просто понимаю, что перехожу из возраста в возраст, и органично себя чувствую.

— Из гардероба исчезают мини-юбки?

— Ничего не исчезает. Мини-юбки, шорты… конечно! Просто всему свое место.

— Романы в жизни женщины важны? Надо ли себя отпускать в пучину страстей? Опять же при той сдержанности, к которой ваше поколение приучали с детства.

— Любовь — главное познание жизни. Любить надо. Обязательно.

— Сколько раз можно любить за жизнь?

— Сколько Бог даст. У всех по-разному. Я влюбляюсь по двести раз на дню. «Какая роскошь, какой талантливый, с ума сойти!». А через несколько дней: «О, нет!» (Смеется).

Алла Сигалова

— Что самое отвратительное в мужчине?

— Глупость и фанфаронство. И скупость. Скупость не денежная, а эмоциональная.

— Что это такое?

— Когда человек не может переживать сильные чувства. Как правило вижу, что ни женщины, ни мужчины не заряжены на то, чтобы проживать сильные эмоции. Не дано. Это тоже дар божий.

— Разве сильные чувства не иссушают душу?

—Только наполняют. Эмоциональные бури – это же прекрасно!

— И все-таки: секрет вашей красоты? Неужто страсть?

— А ревность?

— Я очень ревнива (Смеется). Вот это да. И это никуда не денешь. С этим я ничего не могу сделать, но очень много с этим работаю. Но главное, что я рада всем, люблю всех, восторгаюсь людьми. Думаю, это и дает солнечную энергию, я ее чувствую. Она там прям клокочет здесь (Бьет себя в грудь – Прим. ред.).

— Ухаживают за вами сегодня мужчины?

— Я бы, наверное, сошла с ума, если бы это пропало. Да, это часть жизни. Так же, как выпить воды — этого не может не быть у женщины.

— В жизни любой женщины встречаются мужчины высокой планки, в вашей — Роман Козак. И далее встречаются другие мужчины, планка пониже. Как уговорить себя не сравнивать?

— Все же люди разные, у кого-то есть это, у кого-то то. Здесь восторгаешься этим, здесь восторгаешься тем.

— Редкое умение.

— Я счастливая женщина, это правда.

О страхах и предательствах

— Какими надеждамивы сегодня живете?

— Все мысли про будущие спектакли, про работу, которую предстоит делать. Я человек дисциплинированный. С одной стороны, это хорошее качество, но с другой — все надо мной смеются. Я, например, первая всегда прихожу на встречи, репетиции. Какое-то детское, пионерское качество отличницы. Я боюсь подвести людей, с которыми работаю, волнуюсь, стараюсь оправдать те надежды, которые на меня возлагают — студенты, режиссеры, артисты. Это моя очень сильная забота.

Алла Сигалова. Фото Анны Булгаковой

— Вас разочаровывают люди, в которых вы многое вкладывали?

— Есть неблагодарные ученики?

— Никого.

— Все на связи, все о вас помнят?

— Если все будут на связи, я сойду с ума (Смеется). Я всегда за всеми слежу, но их уже так много…

— Никто не предал вас?

— А как можно меня предать?

— Вы учили-учили человека, а он, как вы говорите, пошел не в ту сторону или не с теми…

— Ну и хорошо! А почему это предательство? Это его выбор. Я не знаю, что такое предательство. Наверное, если муж тебе изменил. А больше я не знаю, какие предательства еще бывают.

— Измену мужа бы не простили?

— Зависит от ситуации.

— То есть простить можно?

— Конечно, а почему нет?! Вообще нужно прощать. Нужно понимать, зачем человек это делает, может, это в тебе проблема, а не в нем.

— Страхи остались какие-то?

— Да, страхи — главное, что живет в человеке и двигает его вперед. Страхи должны быть, с ними надо общаться и жить в диалоге. Страхи — то, что неизживно в человеке. Это прекрасная вещь.

— Удивительная вы, со стороны кажетесь женщиной с шашкой наголо.

— Женщина с шашкой наголо — та, которая преодолевает страхи, а не бесстрашная. Бесстрашный человек — это больной человек. Если ничего не бояться, тогда точно нужно идти к психологу. Это диагноз. Я живу с огромными страхами, работаю с ними и преодолеваю.

Читайте также:

Марк Эйдельштейн: «Если бы встретился с Тимоти Шаламе, предложил бы ему побриться налысо»

Аскар Ильясов: «Голливуд — абсолютно логичное продолжение моей карьеры»

Вадик Королев о фильме «Фрау»: «С Лизой Янковской я по-настоящему ругался и жил»