Владимир Винокур несколько раз оказывался на волосок от смерти. И поэтому слишком хорошо знает цену жизни. А главное – знает, как ее продлить: улыбайтесь, господа!
– Владимир Натанович, вы согласны, что хмурое выражение лица – отличительная черта наших соотечественников?
– Мне кажется, это столичная гримаса. Москвичам обязательно нужно показать, что у них полно проблем. Я много езжу и могу утверждать: люди на периферии более радушны, хотя забот у них больше, чем в Москве и Питере вместе взятых. Кстати, мнение о том, что питерцы все как один интеллигентны и приветливы – тоже стереотип. Ваш город, как и Москва, стал своего рода Америкой, где коренных жителей практически не осталось. Как-то Аркадий Исаакович Райкин пригласил меня на свой концерт в Москве, а я взял с собой отца. Надо сказать, что в жизни Аркадий Исаакович полностью соответствовал представлению о юмористах как о людях хмурых и необщительных. Еле добравшись до кулис, он выпивал таблетку, чуть слышно произносил пару слов и… вылетал на сцену, преображаясь на глазах.
Вот и тут произошла аналогичная история. Зайдя за кулисы, мы с отцом увидели совершенно обессиленного Райкина: «Заходите, Володечка. Это ваш папа? Очень приятно. Папа, вы знаете, он у вас поющий юморист, а это редкость. Сделайте все возможное, чтобы сын меньше читал и больше пел». Слово за слово – Райкин узнает, что молодость моего отца прошла в довоенном Ленинграде. И вдруг за секунду два пожилых человека превратились в юношей и начали пересыпать речь только им известными именами, вспоминать разные случаи, события. Через 10 минут они перешли на ты – видимо, так было сподручней обсуждать композитора Свиридова, с которым мой отец дружил еще с Курска. В общем, забыли они о бедном артисте Винокуре. В итоге я не выдержал: «Ребята, я вам не мешаю? Может, пойдем в кабак?» – «О!» – поддержал идею Аркадий Исаакович, к тому времени уже напрочь забывший о своих болячках. Помню, пошли в ВТО. Мы с подъехавшим позже Костей даже вклиниться не смогли в их разговор. Ностальгию по радости и улыбке перешибить невозможно.
«Я в футбол играю за компанию. Настоящим моим увлечением является карате»
– А вы с друзьями часто предаетесь воспоминаниям?
– Буквально пару дней назад мы с Левой Лещенко, Юрой Антоновым, Игорем Крутым и Иосифом Кобзоном вспоминали, как Валечка Толкунова покупала в Тольятти машину. В то время она была страшным дефицитом, но артистам, выступающим на заводе с концертами, иногда разрешалось приобрести машину на месте. У Вали прав не было, поэтому она попросила Крутого перегнать автомобиль в Москву. Она очень спешила, поэтому сразу после концерта, не переодеваясь и не расплетая косы, отправилась в обратный путь. По дороге попросила остановить около ближайшего туалета. Крутой не нашел ничего лучше, как притормозить у какого-то села. А дело было на рассвете, часов в пять утра.
И вот идет Валечка через двор к деревянному туалету, а в это время из дома выходит хозяин – с папиросой и явно с бодуна. Докурил, зевнул и тоже двинулся к туалету. В этот момент открывается дверь, а оттуда выходит… Толкунова. «Здравствуйте! Спасибо вам большое!» – произносит она своим нежным голосом. Как потом рассказывал Крутой, мужик еще долго стоял как вкопанный и крестился. А еще я иногда люблю пошутить на тему неоценимого вклада моей супруги в развитие нашего шоу-бизнеса.
– В каком смысле?
– Я работал в ВИА «Самоцветы». Состав был такой: никому еще не известные Леша Глызин, Саша Барыкин, Володя Кузьмин, Сережа Беликов и я. Потом пришли Маликов, Пресняков и Леночка Кобзева, вскоре ставшая Пресняковой. На гастроли, как правило, ездили с детьми. Моя жена выступала в роли пионервожатой: за одну руку держит Преснякова, за другую – Маликова, и вперед – купаться. Всегда заставляла их выжимать трусики, чтобы в мокрых не ходили. Теперь я их иногда подкалываю: «Ну что, дураки, если б не Тамарка, у вас и детей бы не было!» Вообще мне всю жизнь везло на друзей. Пошел в армию – и в первый же день попал на танцы в Доме офицеров. Стою в солдатской форме, слушаю оркестр и понимаю, что за фортепиано сидит классный пианист. Подошел познакомиться. Выяснилось, что зовут его Миша, фамилия Шуфутинский, учится в музыкальном училище. Как потом оказалось, на одном курсе с Пугачевой.
– Вы просто обязаны верить в судьбу!
– А как же! На гастролях я познакомился с Иосифом Кобзоном, а Лева Лещенко принимал меня в институт. Я пришел подавать документы прямо в солдатской форме, а он представился членом приемной комиссии и стал меня экзаменовать. Мы дружим уже 45 лет, а ведь я мог бы и обидеться за такую выходку!
– Вы телевизор смотрите?
– Мне нравятся проекты «Голос», «Большая сцена», «Один в один!», но проблема в том, что заявить о себе сейчас легко, а вот удержаться сложнее. Нынче только ленивый не смеется над комсомолом, но эта организация, при всех своих плюсах и минусах, занималась молодежью. Фестивали, конкурсы, встречи, концерты – артисты не были беспризорными. Сегодня без средств и продюсера попасть на телевидение практически невозможно.
– А что вы скажете о юмористических передачах?
– Появление новых имен – естественное явление. Полезно сознавать, что есть конкуренты. Я дружу с ребятами из Comedy Club, у них интересные скетчи, хорошие авторы. Мне также нравится их девичья команда. Но вот чего я действительно не воспринимаю, так это огромного количества однотипных программ. Одни и те же артисты кочуют с канала на канал. Спросите меня, почему я 30 лет снимаюсь в «Аншлаге»? Можно что угодно говорить о Регине Дубовицкой, но она дала творческую жизнь огромному количеству артистов – от Миши Евдокимова до Елены Воробей и Юры Гальцева.
– Как вы отнеслись к потере Юрмалы как летней резиденции певцов и юмористов?
– Очень сожалею, место-то намоленное. Надо было найти способ успокоить министра иностранных дел, который не жалует «Новую волну», но симпатизирует геям. В крайнем случае послать его на «Евровидение».
– Телевизор вы смотрите редко, но новости, наверное, не пропускаете?
– Я с удовольствием слушал товарища Псаки. Жаль, что мы потеряли такую артистку. Но уверен, что скучать нам не дадут: придут другие псаки. Под настроение я иногда могу посмотреть старые программы. Наверстываю упущенное в дороге. На мой взгляд, сидение у телевизора – это пенсия. Возраст у меня, конечно, пенсионный, но из нашего жанра не уходят – нас уносят. Шучу!
С женой Тамарой, дочерью Настей и зятем Григорием
– Вы производите впечатление абсолютно бесконфликтного человека…
– Я конфликтую с мировым хамством, с теми, кто человеческого языка не понимает. А вообще стараюсь ни во что не вмешиваться, коллег не обсуждать и не осуждать.
– Есть вещи, которых вы боитесь?
– Я несколько раз был на грани жизни и смерти. Например, в Афганистане, под реактивными снарядами. На пароход «Адмирал Нахимов», затонувший в Новороссийске, я не сел по чистой случайности: Лещенко неожиданно улетел в Москву, а мне в одиночку не хотелось плыть в Сочи. Загулял с ребятами, а утром узнал о трагедии. Чудом остался жив после страшной аварии в Германии. Так что теперь радуюсь слякоти, граду, дождю, жаре, ветру, туману, потому что все это называется жизнь. Напоследок расскажу любимую байку моей мамы. У евреев принято желать: «Живите до 120 лет». Один говорит: «Хочу до 119». – «Почему?» – «Пусть на могиле напишут «безвременно ушедший». Хочется всем пожелать побольше времени.
Беседовала Анна Абакумова
Советский и российский эстрадный артист, юморист, певец и телеведущий, народный артист РСФСР...
Читать
